Light My Fire, как все помнят, — название песни с первого альбома The Doors, там еще адски длинный инструментальный проигрыш в середине. И если вы тоже в раздражении думали, когда наконец Манзарек перестанет мучить клавиши, а Робби Кригер — гитару и Джим опять запоет, то авторы спектакля вам об этом напомнят — в интермедии «Джим Моррисон во время исполнения песни Light My Fire исчезает со сцены».
Трудно, кстати, найти театральный синопсис, который доставлял бы столько детской радости. «Папа Джима Моррисона, адмирал, приходит домой, не купив по дороге картошки», «В школе Джима ругают за плохое сочинение», «Джими Хендрикс встречается с инопланетянами», «Дженис дает интервью Флярковскому в прямом эфире телеканала «Культура»; ну ладно, хватит. Хотя нет, вот обещание совсем уж душераздирающей сцены: «Родители Джима слышат по телевизору песню The End» — разумеется, если вы помните, что Джим там поет про папу и про маму.
А вот и нет, это не издевательство над рок-легендами. Участники спектакля, сочиненного Сашей Денисовой и поставленного Юрием Муравицким, рассказывают о себе, а Моррисон, Джоплин и Хендрикс — просто универсальные фигуры отождествления, герои альтернативной мифологии для последнего поколения детей СССР. Такие же нарицательные, как классики из хрестоматии («А уроки за тебя Пушкин будет делать?»). Запоздавшие к нам, но все равно ставшие своими. Приходишь ты в школу, допустим, тусклым утром 1985-го писать сочинение про «луч света в темном царстве», а сам думаешь: «Вот был бы я Моррисон, я бы вам тут такое написал!» И неважно, что Моррисон умер, ты-то знаешь, что он в отличие от Ленина живее всех живых. А став постарше, смотришь в гостях у друзей красочный фильм Оливера Стоуна The Doors (1991) и, вкусив портвейна «777», откалываешь в подражание кумиру что-нибудь такое, о чем после будешь думать со смесью удивления, гордости и стыда: «Вот ведь я был придурок».
В общем, зрители, получается, тоже соавторы спектакля: вспоминая, как сами слушали Summertime или Morrison Hotel, мы делегируем актерам полномочия примерять героические маски рок-легенд на пародийного себя — неудивительно, что публика заводится с полпинка и хохочет два часа почти без перерыва. С помощью Джима, Дженис и Джими разыгрывается ностальгически-сатирическое ревю, участники которого заняты комическим самокопанием, разбором личных обид и неудач, но при этом язвительно подмечают глупость самодовольных телеведущих или окружающий социальный абсурд. А когда веселье грозит затянуться, приходят инопланетяне — впервые в истории Театра.doc.
